Кап.
Кап.
Кап.
Капли ледяной воды, подсвеченные тусклым лучом фонаря, застыли на холодной поверхности сводов пещеры, почти не дрожа, словно россыпь сверкающих бриллиантов. Но эта неподвижность – кажущаяся. То и дело одна из них срывается с острой грани каменного выступа, чтобы рассечь воздух стремительной чертой, и слиться с поверхностью подземного озера.
Кап.
Вода кажется непрозрачной, черной, как дорогие чернила – но если посветить туда, в глубину, то вода окажется прозрачной и настолько чистой, что можно разглядеть каждый камушек на дне.
Неподвижная, как застывшее стекло. Только редкие капли нарушают застывшую тишину водной глади, порождая расходящиеся по воде круги, почти сразу исчезающие, словно вода в озере слишком густая, чтобы позволить такое возмущение.
Кап.
Завязки плаща с трудом поддаются негнущимся пальцам, но если, разозлившись, дергать их сильнее, узел только затягивается. И куда только девается вся эта хваленая ловкость охотника, когда она нужна?
Нет, пальцы не дрожат. Нет, нет.
Наконец, все-таки получается сорвать плащ, и он, отброшенный, отлетает в сторону, оседая на полу темным пятном. Рубашка жалобно трещит, лишаясь пары слишком уж непослушных пуговиц – и тоже следует за ним. Как и остальная одежда, которую приходится стягивать – почти срывать - с себя неловкими, непослушными руками. Торопливо, пока еще есть силы держаться, пока еще хватает терпения задержать вздох, не давая дыханию сорваться…
Кап.
Вода в озере и в самом деле холоднее льда. Стоит лишь прикоснуться кончиками пальцев – и хочется отшатнуться. Тепло укутаться, зябко ежась, и даже не подходить к берегу. Но вместо этого я делаю шаг.
Ощущения такие же, как если бы меня обдало нестерпимым жаром. Легкое покалывание, от которого мурашки пробегают по спине – но мне ни капельки не больно. Это тело почти не чувствует боли. Не чувствует холода, не чувствует обжигающего пламени…
Тогда почему же оно так пылает от простого прикосновения?
Кап.
Войдя в воду по пояс, можно остановиться. Наклонившись, зачерпнуть полные ладони воды и выплеснуть себе в лицо. Теперь, даже если кто-то меня и увидит…
Слезы – не более чем пара лишних капель на и без того влажной коже.
Упрямо обдаю лицо еще одной пригоршней воды, тру руками, словно смывая грязь.
Не смоется, я знаю. Ни слезы, солью въедающиеся в побледневшие щеки, ни отметина на лбу, что привела меня в этот мирок, ни до тошноты надоевшие узоры. От себя не отделаешься и не убежишь, как ни старайся. И от прошлого тоже не убежишь – особенно если оно внезапно делает все, чтобы тебя догнать…
Кап.
Оставив в покое лицо, обливаю холодной водой плечи и руки, пытаясь перебить это пугающее ощущение, смыть с себя чужое прикосновение.
Такого не может быть. Такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Долгие годы жить, будучи уверенной, точно зная, что ты – мертв. Отчаяться – и успокоиться; нести в себе эту боль, выплакать, выплеснуть из себя; смириться, после тысяч бессонных ночей, с мыслью, что в моем убогом мире больше нет маленького солнца…
Чтобы ты – вернулся?
Вернулся, все такой же, как в поблекших воспоминаниях. Теплый, красивый, улыбающийся – и до безумия светлый. Светлее, чем любой из нас. Рыжее крылатое чудо…
Ты повзрослел, это видно с первого взгляда. Жизнь за это время потрепала и тебя, как не пощадила никого. Но твой взгляд не померк, он все еще светится верой, как у того мальчишки, что когда-то мечтал защищать невинных от зла.
И руки… руки у тебя все такие же теплые.
Кап.
Кап.
…
Подставив ладонь, ловлю очередную каплю. И наблюдаю, как она медленно стекает меж пальцев вдоль каменного узора, расчертившего ладонь – прямо по линии жизни.
Ты все такой же теплый. А я стала только холоднее.
Каменная.
Ты же знаешь, таких не обнимают. Такие нужны, чтобы прикрывать спину, чтобы держать удар, чтобы превратиться в идеальный клинок – не чувствующий боли, не чувствующий страха.
Не чувствующий… ничего?
По крайней мере, мне нравится так думать. Во всем хочется найти смысл. Даже в собственной бессмысленности.
Давно хотел обнять? Зачем, рыжий?
В чем радость – обнимать улыбающуюся статую?
Безвольно опускаю руки – капля, скользнув обратно, срывается с кончика пальца, прочерчивает свой короткий путь до ледяной безмятежности, опускается в воду почти неслышно.
…кап.
Я делаю вид, что не слышу шагов за спиной.
И улыбаюсь.
Кап.
Кап.
Капли ледяной воды, подсвеченные тусклым лучом фонаря, застыли на холодной поверхности сводов пещеры, почти не дрожа, словно россыпь сверкающих бриллиантов. Но эта неподвижность – кажущаяся. То и дело одна из них срывается с острой грани каменного выступа, чтобы рассечь воздух стремительной чертой, и слиться с поверхностью подземного озера.
Кап.
Вода кажется непрозрачной, черной, как дорогие чернила – но если посветить туда, в глубину, то вода окажется прозрачной и настолько чистой, что можно разглядеть каждый камушек на дне.
Неподвижная, как застывшее стекло. Только редкие капли нарушают застывшую тишину водной глади, порождая расходящиеся по воде круги, почти сразу исчезающие, словно вода в озере слишком густая, чтобы позволить такое возмущение.
Кап.
Завязки плаща с трудом поддаются негнущимся пальцам, но если, разозлившись, дергать их сильнее, узел только затягивается. И куда только девается вся эта хваленая ловкость охотника, когда она нужна?
Нет, пальцы не дрожат. Нет, нет.
Наконец, все-таки получается сорвать плащ, и он, отброшенный, отлетает в сторону, оседая на полу темным пятном. Рубашка жалобно трещит, лишаясь пары слишком уж непослушных пуговиц – и тоже следует за ним. Как и остальная одежда, которую приходится стягивать – почти срывать - с себя неловкими, непослушными руками. Торопливо, пока еще есть силы держаться, пока еще хватает терпения задержать вздох, не давая дыханию сорваться…
Кап.
Вода в озере и в самом деле холоднее льда. Стоит лишь прикоснуться кончиками пальцев – и хочется отшатнуться. Тепло укутаться, зябко ежась, и даже не подходить к берегу. Но вместо этого я делаю шаг.
Ощущения такие же, как если бы меня обдало нестерпимым жаром. Легкое покалывание, от которого мурашки пробегают по спине – но мне ни капельки не больно. Это тело почти не чувствует боли. Не чувствует холода, не чувствует обжигающего пламени…
Тогда почему же оно так пылает от простого прикосновения?
Кап.
Войдя в воду по пояс, можно остановиться. Наклонившись, зачерпнуть полные ладони воды и выплеснуть себе в лицо. Теперь, даже если кто-то меня и увидит…
Слезы – не более чем пара лишних капель на и без того влажной коже.
Упрямо обдаю лицо еще одной пригоршней воды, тру руками, словно смывая грязь.
Не смоется, я знаю. Ни слезы, солью въедающиеся в побледневшие щеки, ни отметина на лбу, что привела меня в этот мирок, ни до тошноты надоевшие узоры. От себя не отделаешься и не убежишь, как ни старайся. И от прошлого тоже не убежишь – особенно если оно внезапно делает все, чтобы тебя догнать…
Кап.
Оставив в покое лицо, обливаю холодной водой плечи и руки, пытаясь перебить это пугающее ощущение, смыть с себя чужое прикосновение.
Такого не может быть. Такого не может быть, потому что не может быть никогда.
Долгие годы жить, будучи уверенной, точно зная, что ты – мертв. Отчаяться – и успокоиться; нести в себе эту боль, выплакать, выплеснуть из себя; смириться, после тысяч бессонных ночей, с мыслью, что в моем убогом мире больше нет маленького солнца…
Чтобы ты – вернулся?
Вернулся, все такой же, как в поблекших воспоминаниях. Теплый, красивый, улыбающийся – и до безумия светлый. Светлее, чем любой из нас. Рыжее крылатое чудо…
Ты повзрослел, это видно с первого взгляда. Жизнь за это время потрепала и тебя, как не пощадила никого. Но твой взгляд не померк, он все еще светится верой, как у того мальчишки, что когда-то мечтал защищать невинных от зла.
И руки… руки у тебя все такие же теплые.
Кап.
Кап.
…
Подставив ладонь, ловлю очередную каплю. И наблюдаю, как она медленно стекает меж пальцев вдоль каменного узора, расчертившего ладонь – прямо по линии жизни.
Ты все такой же теплый. А я стала только холоднее.
Каменная.
Ты же знаешь, таких не обнимают. Такие нужны, чтобы прикрывать спину, чтобы держать удар, чтобы превратиться в идеальный клинок – не чувствующий боли, не чувствующий страха.
Не чувствующий… ничего?
По крайней мере, мне нравится так думать. Во всем хочется найти смысл. Даже в собственной бессмысленности.
Давно хотел обнять? Зачем, рыжий?
В чем радость – обнимать улыбающуюся статую?
Безвольно опускаю руки – капля, скользнув обратно, срывается с кончика пальца, прочерчивает свой короткий путь до ледяной безмятежности, опускается в воду почти неслышно.
…кап.
Я делаю вид, что не слышу шагов за спиной.
И улыбаюсь.
-
-
29.02.2024 в 10:21Посетите также мою страничку
transcribe.frick.org/wiki/Prime_10_Mistakes_On_... открытие счетов в иностранных банках для физических лиц уведомление в налоговую
33490-+