Голос – властный, жесткий, резкий, как удар кнута, пробивался сквозь застилавшую разум пелену с трудом. Волчонок тряхнул головой, попытавшись разлепить глаза, и попытался вскочить, увидев, на чем он лежит – но тут же рухнул обратно, на залитый кровью песок.
Кровь… столько крови… Это все – его кровь? Но почему же он тогда еще жив?
Не может быть, не бывает столько крови…
- Встать, солдат!
Тристан попытался оттолкнуться от песка дрожащими руками, но тот не желал его отпускать. Парнишка чуть приподнялся, снова упал, и вновь продолжил упрямые попытки подняться.
- Я сказала - встать, солдат!
Он должен подчиниться. Он обязан слушаться этого голоса, это волчонок смутно помнил.
Но боги, сколько же крови…
Собрать волю в кулак, отдать приказ слабому позорно дрожащему, бесполезному телу… Зря, что ли, его столько тренировали? Мальчишка шмыгнул носом, тщетно пытаясь сдержать слезы – но они продолжали течь по щекам, нисколько не считаясь с его на то мнением.
Кое-как он сумел подняться на четвереньки. Сел, опираясь на песок, поднял взгляд на ту, что к нему обращалась – высокую и тощую серую волчицу в пыльной униформе. Женщина смотрела на него с неприкрытым презрением. Да Тристан и сам понимал, что сейчас представляет из себя жалкое зрелище. Топтавшаяся чуть позади волчицы собачка, медик их небольшого отряда, шагнула было к ним – но женщина остановила ее движением руки. Вопросительно глянула на Лэма, приподняв бровь, и усмехнулась, обнажив белоснежные клыки. Волчонок невольно сжал кулаки. Не выдержал ее испытующего взгляда, отвернулся.
Он должен подняться.
Опереться было не на что, так что такое простое действие отняло непозволительно много времени. Тристан выпрямился, пытаясь придать своей позе хоть какое-то подобие стойки, и искренне надеясь, что это только голова кружится, а не его самого так шатает, что пустыня вокруг, кажется, ходит ходуном.
- Вот теперь докладывайте, рядовой Лэменс, - голос волчицы был совершенно бесстрастным, будто они стояли на освещенном солнышком плацу, а не за чертой пограничной заставы, среди пятен успевшей впитаться в песок и побуреть крови.
- Так… точно, мэм, - Лэм старался, чтобы голос не дрожал, и тем не менее то и дело срывался на всхлип. И хуже всего, что Диана это все видела. Видела его вот таким – зареванным насмерть перепуганным мальчишкой, пародией на солдата. Видела, чтобы потом рассказать другим. Или еще хуже – начать жалеть… - Миссия выполнена. Рядовые Айрис, Кларк, Робертс и Трейсер… они… мэм, они погибли при выполнении задания.
Он осмелился взглянуть на волчицу, чтобы лишний раз убедиться в равнодушии взгляда ее темно-синих глаз. Не в силах отвести взгляд, слепо зашарил по гимнастерке, достал из кармашка негнущимися пальцами и протянул жетон. Жетон одного из вражеских командиров – того, которого следовало устранить. И на устранение которого послали не подготовленных шпионов, не диверсантов и не вооруженный до зубов опытный отряд, а их – пятерых малолеток, вернулся из которых только один.
Тристан почувствовал, что вот-вот снова разревется, и зажмурился, пытаясь удержать слезы, и невольно плотнее сжимая кулак – так что цепочка жетона больно резанула его пальцы, когда волчица резко выдернула доказательство «успеха» его миссии из руки волчонка.
- А жетоны погибших? – деловито осведомилась она.
Лэм мотнул головой, отчего его снова повело и он с трудом устоял на ногах, пытаясь унять дрожь в коленях. Жетон Айрис остался вместе с ней, во вражеском лагере; где покоится тело Ника, неизвестно, а когда транспорт, на котором они уматывали оттуда, накрыло снарядом, оставаться возле искореженных обломков машины, чтобы попробовать из этого месива выковырять жетоны, было явно неразумно.
- Жаль. – Показалось, или голос женщины дрогнул? Тристан удивленно распахнул глаза, но волчица сейчас смотрела не на него, а в сторону пустыни, изучая горизонт спокойным взглядом, и понять выражение ее лица было невозможно. – Вольно, рядовой.
Она развернулась – так резко, что в песке остались глубокие вмятины от ее каблуков – и чеканным шагом, словно на показательном марше, направилась в сторону заставы, очевидно потеряв к волчонку всякий интерес.
- Но, мам… - хрипло выдавил из себя парнишка. Женщина не замедлила шага и не стала оборачиваться. Он выждал, пока она отойдет дальше. Так далеко, чтобы не слышно было, как он ревет – и только тогда Лэм позволил себе упасть.
Диана тут же сорвалась к нему, что-то встревожено тараторя, но Тристан ее не слушал. Он смотрел на песок, с удивлением убеждаясь, что крови не так много, как ему показалось вначале. Видимо, голову слишком напекло, и воображение примешало к моменту его пробуждения все еще встававшие перед внутренним взором картины недавних событий. Жаркий отблеск от горящих обломков джипа, почти нестерпимо яркий в ночной темноте. Пятна крови и собственное нежелание верить в то, что он видит... разве _это_ может быть останками живого мобианца? Пронзительный, бесконечно долгий крик Айрис, на который отзывается, перебивая боль и ужас, недоумение: как может такая маленькая девочка так громко кричать?
Собственная кровь, капавшая на песок, когда он брел в темноте прочь от сгоревшей машины, вызывала только истеричный смех. Собственной крови он не боялся. Терпеть боль волчонок умел, и единственное, что его беспокоило – хватит ли сил добрести пешком до заставы, чтобы рассказать, что произошло этой ночью. Чтобы не свалиться по дороге и не сгинуть бесследно – ведь тогда никто не узнает, что они справились.
Что пустынные псы выполнили приказ.
…И сейчас ему было уже совершенно наплевать, что Диана видит, как он плачет.
Кровь… столько крови… Это все – его кровь? Но почему же он тогда еще жив?
Не может быть, не бывает столько крови…
- Встать, солдат!
Тристан попытался оттолкнуться от песка дрожащими руками, но тот не желал его отпускать. Парнишка чуть приподнялся, снова упал, и вновь продолжил упрямые попытки подняться.
- Я сказала - встать, солдат!
Он должен подчиниться. Он обязан слушаться этого голоса, это волчонок смутно помнил.
Но боги, сколько же крови…
Собрать волю в кулак, отдать приказ слабому позорно дрожащему, бесполезному телу… Зря, что ли, его столько тренировали? Мальчишка шмыгнул носом, тщетно пытаясь сдержать слезы – но они продолжали течь по щекам, нисколько не считаясь с его на то мнением.
Кое-как он сумел подняться на четвереньки. Сел, опираясь на песок, поднял взгляд на ту, что к нему обращалась – высокую и тощую серую волчицу в пыльной униформе. Женщина смотрела на него с неприкрытым презрением. Да Тристан и сам понимал, что сейчас представляет из себя жалкое зрелище. Топтавшаяся чуть позади волчицы собачка, медик их небольшого отряда, шагнула было к ним – но женщина остановила ее движением руки. Вопросительно глянула на Лэма, приподняв бровь, и усмехнулась, обнажив белоснежные клыки. Волчонок невольно сжал кулаки. Не выдержал ее испытующего взгляда, отвернулся.
Он должен подняться.
Опереться было не на что, так что такое простое действие отняло непозволительно много времени. Тристан выпрямился, пытаясь придать своей позе хоть какое-то подобие стойки, и искренне надеясь, что это только голова кружится, а не его самого так шатает, что пустыня вокруг, кажется, ходит ходуном.
- Вот теперь докладывайте, рядовой Лэменс, - голос волчицы был совершенно бесстрастным, будто они стояли на освещенном солнышком плацу, а не за чертой пограничной заставы, среди пятен успевшей впитаться в песок и побуреть крови.
- Так… точно, мэм, - Лэм старался, чтобы голос не дрожал, и тем не менее то и дело срывался на всхлип. И хуже всего, что Диана это все видела. Видела его вот таким – зареванным насмерть перепуганным мальчишкой, пародией на солдата. Видела, чтобы потом рассказать другим. Или еще хуже – начать жалеть… - Миссия выполнена. Рядовые Айрис, Кларк, Робертс и Трейсер… они… мэм, они погибли при выполнении задания.
Он осмелился взглянуть на волчицу, чтобы лишний раз убедиться в равнодушии взгляда ее темно-синих глаз. Не в силах отвести взгляд, слепо зашарил по гимнастерке, достал из кармашка негнущимися пальцами и протянул жетон. Жетон одного из вражеских командиров – того, которого следовало устранить. И на устранение которого послали не подготовленных шпионов, не диверсантов и не вооруженный до зубов опытный отряд, а их – пятерых малолеток, вернулся из которых только один.
Тристан почувствовал, что вот-вот снова разревется, и зажмурился, пытаясь удержать слезы, и невольно плотнее сжимая кулак – так что цепочка жетона больно резанула его пальцы, когда волчица резко выдернула доказательство «успеха» его миссии из руки волчонка.
- А жетоны погибших? – деловито осведомилась она.
Лэм мотнул головой, отчего его снова повело и он с трудом устоял на ногах, пытаясь унять дрожь в коленях. Жетон Айрис остался вместе с ней, во вражеском лагере; где покоится тело Ника, неизвестно, а когда транспорт, на котором они уматывали оттуда, накрыло снарядом, оставаться возле искореженных обломков машины, чтобы попробовать из этого месива выковырять жетоны, было явно неразумно.
- Жаль. – Показалось, или голос женщины дрогнул? Тристан удивленно распахнул глаза, но волчица сейчас смотрела не на него, а в сторону пустыни, изучая горизонт спокойным взглядом, и понять выражение ее лица было невозможно. – Вольно, рядовой.
Она развернулась – так резко, что в песке остались глубокие вмятины от ее каблуков – и чеканным шагом, словно на показательном марше, направилась в сторону заставы, очевидно потеряв к волчонку всякий интерес.
- Но, мам… - хрипло выдавил из себя парнишка. Женщина не замедлила шага и не стала оборачиваться. Он выждал, пока она отойдет дальше. Так далеко, чтобы не слышно было, как он ревет – и только тогда Лэм позволил себе упасть.
Диана тут же сорвалась к нему, что-то встревожено тараторя, но Тристан ее не слушал. Он смотрел на песок, с удивлением убеждаясь, что крови не так много, как ему показалось вначале. Видимо, голову слишком напекло, и воображение примешало к моменту его пробуждения все еще встававшие перед внутренним взором картины недавних событий. Жаркий отблеск от горящих обломков джипа, почти нестерпимо яркий в ночной темноте. Пятна крови и собственное нежелание верить в то, что он видит... разве _это_ может быть останками живого мобианца? Пронзительный, бесконечно долгий крик Айрис, на который отзывается, перебивая боль и ужас, недоумение: как может такая маленькая девочка так громко кричать?
Собственная кровь, капавшая на песок, когда он брел в темноте прочь от сгоревшей машины, вызывала только истеричный смех. Собственной крови он не боялся. Терпеть боль волчонок умел, и единственное, что его беспокоило – хватит ли сил добрести пешком до заставы, чтобы рассказать, что произошло этой ночью. Чтобы не свалиться по дороге и не сгинуть бесследно – ведь тогда никто не узнает, что они справились.
Что пустынные псы выполнили приказ.
…И сейчас ему было уже совершенно наплевать, что Диана видит, как он плачет.
-
-
29.02.2024 в 10:21Посетите также мою страничку
www.kino-ussr.ru/user/MelvaBarrios7/ оформить карту в таджикистане коммерцбанк
33490-+