Рейвен не раз видела смерть так близко, что, казалось, чувствовала ее дыхание на своем лице. Было время, когда смерти знакомых и незнакомых, близких и врагов были настолько привычными, что перестали пугать. А после, когда девушка узнала, что боги могут вернуть мертвых к жизни, и вовсе отстранилась от чужого горя, лишь немного грустно думая, хватит ли у скорбящих родственников денег на подношение в храм.
Стоит ли одна-единственная жизнь этих денег?
Поэтому в первый момент Ворона, к собственному легкому недоумению, не ощутила ровным счетом ничего. Ни страха, ни боли. Лишь чуть позже, когда бой окончился, пришло удивление. Смерть человека, ведущего подобный образ жизни, не является не только чем-то из ряда вон выходящим, но даже хоть сколько-то неожиданным. И все же, отчего-то раньше этот невыносимый, ненавистный до дрожи парень казался девушке почти бессмертным. Он настолько заражал своим снисходительным спокойствием, что даже после того как Рейвен едва не убила его собственными руками, в ней только окрепла ни чем не обоснованная тихая уверенность, что уж с ним-то ничего не может случиться.
Сколько слез может быть в одном маленьком тельце? Рейвен и не думала, что все еще умеет так плакать. Сколько лет прошло со смерти мамы, сколько лет она училась прятать собственную горечь, боль и бессилие, не давая им вырваться наружу - и все оказалось напрасно. И теперь, даже зная, что все позади, она никак не могла успокоиться, продолжая беспомощно размазывать соленую влагу по лицу окровавленным рукавом.
Черт знает, почему она так переживала. Причина-то, по которой она так впряглась ради бестолкового друида, была донельзя простой: она сама была обязана ему жизнью, а долги следует отдавать...
Нет, не так. Он доверил ей свою жизнь, оставшись после всего, что Ворона натворила, и она не могла предать это доверие, чего бы оно не стоило. Рейвен никогда не могла до конца понять, почему Лилиана ведет такой образ жизни, почему она поступает именно так. И когда девушка изо всех сил старалась ей подражать, это было всегда лишь пустое подражание, без осознания какой-либо цели и смысла. Но теперь... теперь она знала это пугающее ощущение, когда ты держишь в руках огонек чужой жизни и отвечаешь за то, чтобы его не загасило случайным порывом ветра. Теплое и болезненное, это чувство было таким невыразимо ценным...
Бесценным.
Поднявшись с пола, девушка присела на край кровати, не слишком охотно перевела взгляд на спящего парня. Несмотря на то, что ее стараниями он был хотя бы частично отмыт от крови и грязи, все еще трудно было выкинуть из головы въевшийся в память образ. Рейвен знала тогда, прекрасно знала, что не стоит смотреть на то, что осталось от бывшего товарища, зачем-то пытаясь найти в этом кровавом месиве хоть какие-то знакомые черты. Знала - и все равно смотрела. Теперь пришлось за это поплатиться - возвращенный к жизни, друид казался всего лишь призрачным образом, в любой момент могущим уступить место спекшейся маске смерти. Пытаясь избавиться от наваждения, Ворона протянула руку - но так и не смогла заставить себя коснуться его лица. Вместо этого провела кончиками пальцев по светлым волосам, пытаясь побороть зарождающееся ощущение, что она видела парня раньше, когда-то давным-давно...
Новый образ занял свое место, вытеснив предыдущий и заставив девушку болезненно усмехнуться. В самом деле, друид сейчас был похож на Лёна, даром что не был эльфом. Сходство было настолько сильным, что девушка задержала дыхание, не в силах поверить - и лишь через несколько секунд облегченно выдохнула, сообразив, что это всего лишь забавы воображения.
Она снова разглядывала друида - куда более пристально, чем при первой встрече. Мысленно сравнивала - словно бы припорошенные золой легкие волосы, словно бы затянувшиеся коркой льда небесно-голубые глаза, росчерк неожиданно темных бровей, заострившиеся черты лица... Да, живой Соухайм был весьма похож на мертвого Лёна.
А возможность представить эльфа мертвым, как ни неприятно было это признавать, вызывала мрачное удовлетворение.
Ворона легонько коснулась пальцами груди парня, снова задержала дыхание, прислушиваясь к тихим, слабым, но размеренным ударам сердца, едва заметно улыбаясь - и когда открылась дверь, едва победила в себе порыв отпрянуть, делая вид, что и не собиралась подходить к постели друида.
Приходилось раз за разом себе напоминать, что ее спутник слеп, и не может в полной мере осознать всю глубину ее непередаваемой глупости. Было стыдно себе в этом признаваться - но в последнее время данное обстоятельство Ворону все чаще радовало.
Стоит ли одна-единственная жизнь этих денег?
Поэтому в первый момент Ворона, к собственному легкому недоумению, не ощутила ровным счетом ничего. Ни страха, ни боли. Лишь чуть позже, когда бой окончился, пришло удивление. Смерть человека, ведущего подобный образ жизни, не является не только чем-то из ряда вон выходящим, но даже хоть сколько-то неожиданным. И все же, отчего-то раньше этот невыносимый, ненавистный до дрожи парень казался девушке почти бессмертным. Он настолько заражал своим снисходительным спокойствием, что даже после того как Рейвен едва не убила его собственными руками, в ней только окрепла ни чем не обоснованная тихая уверенность, что уж с ним-то ничего не может случиться.
Сколько слез может быть в одном маленьком тельце? Рейвен и не думала, что все еще умеет так плакать. Сколько лет прошло со смерти мамы, сколько лет она училась прятать собственную горечь, боль и бессилие, не давая им вырваться наружу - и все оказалось напрасно. И теперь, даже зная, что все позади, она никак не могла успокоиться, продолжая беспомощно размазывать соленую влагу по лицу окровавленным рукавом.
Черт знает, почему она так переживала. Причина-то, по которой она так впряглась ради бестолкового друида, была донельзя простой: она сама была обязана ему жизнью, а долги следует отдавать...
Нет, не так. Он доверил ей свою жизнь, оставшись после всего, что Ворона натворила, и она не могла предать это доверие, чего бы оно не стоило. Рейвен никогда не могла до конца понять, почему Лилиана ведет такой образ жизни, почему она поступает именно так. И когда девушка изо всех сил старалась ей подражать, это было всегда лишь пустое подражание, без осознания какой-либо цели и смысла. Но теперь... теперь она знала это пугающее ощущение, когда ты держишь в руках огонек чужой жизни и отвечаешь за то, чтобы его не загасило случайным порывом ветра. Теплое и болезненное, это чувство было таким невыразимо ценным...
Бесценным.
Поднявшись с пола, девушка присела на край кровати, не слишком охотно перевела взгляд на спящего парня. Несмотря на то, что ее стараниями он был хотя бы частично отмыт от крови и грязи, все еще трудно было выкинуть из головы въевшийся в память образ. Рейвен знала тогда, прекрасно знала, что не стоит смотреть на то, что осталось от бывшего товарища, зачем-то пытаясь найти в этом кровавом месиве хоть какие-то знакомые черты. Знала - и все равно смотрела. Теперь пришлось за это поплатиться - возвращенный к жизни, друид казался всего лишь призрачным образом, в любой момент могущим уступить место спекшейся маске смерти. Пытаясь избавиться от наваждения, Ворона протянула руку - но так и не смогла заставить себя коснуться его лица. Вместо этого провела кончиками пальцев по светлым волосам, пытаясь побороть зарождающееся ощущение, что она видела парня раньше, когда-то давным-давно...
Новый образ занял свое место, вытеснив предыдущий и заставив девушку болезненно усмехнуться. В самом деле, друид сейчас был похож на Лёна, даром что не был эльфом. Сходство было настолько сильным, что девушка задержала дыхание, не в силах поверить - и лишь через несколько секунд облегченно выдохнула, сообразив, что это всего лишь забавы воображения.
Она снова разглядывала друида - куда более пристально, чем при первой встрече. Мысленно сравнивала - словно бы припорошенные золой легкие волосы, словно бы затянувшиеся коркой льда небесно-голубые глаза, росчерк неожиданно темных бровей, заострившиеся черты лица... Да, живой Соухайм был весьма похож на мертвого Лёна.
А возможность представить эльфа мертвым, как ни неприятно было это признавать, вызывала мрачное удовлетворение.
Ворона легонько коснулась пальцами груди парня, снова задержала дыхание, прислушиваясь к тихим, слабым, но размеренным ударам сердца, едва заметно улыбаясь - и когда открылась дверь, едва победила в себе порыв отпрянуть, делая вид, что и не собиралась подходить к постели друида.
Приходилось раз за разом себе напоминать, что ее спутник слеп, и не может в полной мере осознать всю глубину ее непередаваемой глупости. Было стыдно себе в этом признаваться - но в последнее время данное обстоятельство Ворону все чаще радовало.