Крис порой спрашивала себя - зачем оно было?
* * *
Когда она сбежала из столицы Жемчужного острова, пытаясь вырваться из цепких лапок жестокого прошлого, стыдливо пряча только начинающие подживать раны на лице и руках, когда она босиком, без копейки в кармане, приехала в Сайлент Хилл, чтобы постучться в дверь почти незнакомых ей - и все-таки родных - толнов, ей казалось, что она может начать новую жизнь. Дядя Рональд и его сын были чудесными толнами, и хотя поначалу ей казалось, что она не сможет заставить себя находиться в одном доме с мужчиной, Кристина все-таки там прижилась. Сайлент Хилл был маленьким и тихим городком, дни в нем тянулись неторопливо и спокойно. Крис потихоньку оттаивала, ей казалось, что время день за днем смывает с нее, словно подсохшую грязь, воспоминания о родном доме, о страхе и унижении, и, конечно, о том омерзительном животном, которое мать заставляла называть отцом. Раны зажили, оставив после себя шрамы - затягивались постепенно и раны душевные. По большей части, конечно, это была заслуга кузена, на попечение которого Рональд оставлял дочь своего погибшего брата, когда уезжал на заработки.
Крис долгое время избегала общения, до дрожи и тошноты пугаясь любых попыток Реджинальда с ней заговорить или прикоснуться. Но в то утро у нее было непривычно хорошее настроение. Сквозь чуть потемневшее от старости окно пробивались теплые лучи солнца, падая на подоконник неровными пятнами, и котька с удовольствием подставила ладонь, пытаясь "поймать" луч света в пригоршню. Почвствовав на себе взгляд, она растерянно оглянулась, еще не успев испугаться - и обнаружила, что неслышно вошедший в гостиную брат молча смотрит на нее. В его взгляде было что-то настолько неожиданное, что заставило девушку растеряться еще сильнее. В нем не было ни оценки, ни снисходительности, ни восхищения, ни возбуждения. Реджинальд просто смотрел на нее, потому что ему было приятно на нее смотреть. Он так же мог бы глядеть на закат или на симпатичный цветок, или на красивую женщину на улице. Но он смотрел на Крис. И Кристина, впервые в жизни, обнаружила, что это может быть приятно - когда на тебя просто смотрят.
* * *
Она запомнила тот день, примерно полтора года спустя, когда они с лисом сидели на лавочке на главнй площади, которая была, по совместительству, единственным парком в городе, и наслаждались восхитительным воскресным ничегонеделаньем. Небо было не по-осеннему голубым, в синеву, деревья уже подернулись золотом и багрянцем, и хотя солнце еще светило вполне дружелюбно, ветерок, лениво гонявший опавшие листья по мостовой, уже был довольно прохладным. Реджи снял куртку и набросил ее на плечи Крис - движение было таким спокойным и естественным, будто этот жест был чем-то самим собой разумеющимся. Кошка улыбнулась, на секунду прикрывая глаза. Реджинальд всегда заботился о ком-то с восхитительной небрежностью, но небрежность эта происходила не от безразличия, совсем наоборот: это было для него настолько же просто, как есть, пить, дышать. Он просто говорил то, что думает - а думал он о ней хорошее. Он просто был рядом. И быть с ним рядом было - просто.
Кристина протянула руку, ловя медленно кружащийся в воздухе кленовый лист. Прогревшийся под осенним солнышком, лист был неожиданно теплым, и ярко-, солнечно-рыжим. Она пару секунд держала его на ладони, а потом Реджинальд сделал внезапное - накрыл лист своей ладонью, и чуть сжал пальцы кошки. Прислушиваясь к теплу его руки, отделенной от ладони Крис солнечным теплом осеннего листа, кошка вдруг как-то очень случайно и обыденно осознала, что счастлива. Не так, как об этом показывают в кино, безумно и бурно, а как-то очень... просто.
- Я буду по тебе скучать, - призналась она, хотя уже не чувствовала до того подтачивающего ее страха перед грядущим расставанием. В конце концов, Крис всего лишь уезжала на учебу, и через пару месяцев обязательно приехала бы навестить успевший ей полюбиться город, и свою - настоящую - семью.
- Тебе будет некогда, - добродушно заметил лис, - к тому же, я буду тебе звонить. Хочешь, хоть каждый день?
* * *
Они успели созвониться трижды.
Крис никогда больше не возвращалсь в Сайлент Хилл, хотя ей даже, кажется, что-то завещали. Она боялась, что не сможет еще раз пройти по до боли знакомым улочкам туманного городка, войти в дом, где ее уже никто не встретит. Она боялась, что это ее доломает, и, как скомканный лист, вырванный из дневника, постаралась выбросить эти воспоминания. Потому что теперь, когда она снова осталась одна против целого мира, Кристина знала: просто больше никогда не будет.
* * *
Пустынное и непривычно тихое ночью здание завода, где Крис работала в ночную смену, казалось сейчас особенно пугающе огромным. Кошка чувствовала, как оно нависает над ней своей уродливой тяжестью. Как же так вышло, что до последнего закоулка знакомое и любимое место работы в одну ночь стало беспощадным лабиринтом, из которого не найти выхода? Забившись в угол за трубами, Крис чувствовала, как к ней возвращается давно, казалось бы, забытое ощущение. Она снова была маленькой зареванной девочкой, прячущейся в темном шкафу, пытаясь зажать разорванную на груди кофту, вздрагивая от каждого шороха, и боясь слишком громко вдохнуть.
- Ненавижу мужчин, - тихо прошипела она. Больше собственного бессилия, больше опасности ее сейчас пугало то, что несмотря на боль, обиду и страх, она не может заплакать. - Мне порой кажется...
Она беспомощно опустила уши, уткнувшись лицом в колени.
...залитая солнцем площадь... и золотистые листья медленно кружатся, легко опускаясь на пыльную мостовую...
-...что я его придумала, - закончила она беспомощно.
* * *
Она до последнего была уверена, что это хорошая идея.
- Не надо, не надо, не надо, Курт...
Крис с трудом выпуталась из одеяла, нахально потянула его на себя, оставляя лиса раздетым, да в это же одеяло и закуталась с головой.
Курт, остановившийся еще после второго "ненада", растерялся только на пару секунд. Он мог начать ее утешать или расспрашивать, мог попытаться уйти или обнять кошку, но лис, то ли наученный большим опытом, то ли счастливо угадавший, спросил именно то, что от него требовалось:
- Мне остаться?
Расстроенная рыжая морда высунулась из одеялококона, кивнула, уткнулась лбом в плечо напарника и жалобно уточнила:
- Только не трогай меня больше... пожалуйста.
То был первый и последний раз, когда Крис спала с кем-то рядом.
* * *
- Видела, кого Рыжий притащил? - Винсент бесцеремонно потыкал дремлющую, развалившись на траве, кошку дулом в голень. Не открывая глаз, Крис попыталась его пнуть, но, к своему глубокому разочарованию, не преуспела в данном деле.
- Ага. Блондинка. Достойная замена Соколу растет, еще один любитель блондинок, - сонно отозвалась она, беззлобно щурясь на солнышко.
- Ревнуешь? - леопард плюхнулся рядом, по-кошачьи, всем телом, потянулся. - Ты же, ну...его любишь, нет?
- Я не люблю Рассела, - Крис открыла глаза, но ее взгляд был обращен сейчас не в небо, а куда-то вглубь себя, отчего карие глаза кошки казались слегка выцветшими. - И побоялась бы его любить. А ненавидеть его слишком хлопотно. Хорошо, что он кого-то нашел, Винс. Я ничего бы не смогла ему дать.
- Умничаешь ты много, - леопард с нежностью погладил золотистое колечко на безымянном пальце. - И кто только тебе нужен?
Кристина громко фыркнула.
- Мне нужен... - начала было она, и осеклась.
Было ли в ее жизни хоть одно прикосновение губ, тел, взглядов, которое можно было бы вспоминать без брезгливого отвращения к самой себе?
-...не знаю, - растерянно закончила она. Леопард приподнялся на локте, недоверчиво глядя на командира - он никогда раньше не видел лейтенанта Донелли растерянной.
- Не знаю, кто мне нужен, - повторила она, закрывая глаза. - Мне и одной неплохо.
Крис на секунду сама удивилась, насколько правдоподобно у нее получается врать.
Одной было плохо.
* * *
Крис иногда думала - зачем они были, эти два года безмятежного, чистого тепла, поманившие ее и потом ушедшие безвозвратно?
Что она должна была понять?
Потеряв все, что было ей дорого, что она приобрела?
Зачем оно было, это короткое и невозможное счастье?

Овраг был грязным, неглубоким и мокрым, но все ж более или менее надежным укрытием. Крис торопливо перематывала запястье правой руки дрожащей левой, судорожно пытаясь решить в голове проблему морально-этического толка.
Рядом с ней валялся в грязи солдат чужого отряда, медленно но верно загибаясь, несмотря на оказанную первую помощь. Пространство за пределами оврага простреливалось на ура, и преодолеть его в одиночку у Кристины был шанс - короткими перебежками, отстреливаясь на ходу, и не без изрядной доли везения. С раненым на спине шансы проделать этот фокус стремились к нулю.
- Ну что, солдат, - злорадно и бодро обратилась она к парнишке, - Хочешь еще пожить?
Солдат, молодой золотистый кот, расплылся в мягкой улыбке, хотя на губах у него лопались розовые пузыри. С трудом выговорил, все еще улыбаясь:
- Думаешь, оно того стоит?
Крис откинулась спиной к стене оврага, честно призадумавшись. Вспомнила детство и свою семью, которую так можно было назвать разве что с сарказмом. Вспомнила предательский город, унесший жизни единственных близких ей существ. Свою ненавистную работу, свою службу в армии. Свои руки, в крови не по локоть - по плечи. Выстрелы и взрывы, синяки и шрамы, полные ненависти взгляды, бессонные ночи без слез, горькие, как остатки вермута в стакане, стихи.
...золотисто-рыжий лист клена в ладони, нагретый осенним солнцем...
- Стоит, - решительно отозвалась она, отбрасывая в сторону винтовку. Лишний вес в предстоявшей пробежке был ни к чему, нести и так придется много. - Жить определенно стоит.