Денек выдался хороший, пасмурный. Впервые за долгие недели небо затянуло редкой пеленой жемчужно-серых облаков - словно прикрыло старым шелковым платком, и лучи солнца, просвечивающие сквозь прорехи, были не обжигающими, а нежными и теплыми. Их прикосновение было приятным, как касание мягких ладоней, и девочка с удовольствием подставила бледное личико под нежаркий свет.
Мать выпускала ее подолгу гулять только в такую погоду - долго находиться под жарким солнцем степи Роберта не могла, щеки покрывались красными пятнами и начинали нестерпимо зудеть, так что приходилось бежать к матери, чтобы та смазала ожоги ароматным маслом, пожурив дочку за неосторожность. Другие дети были непохожи на Роберту: смуглые, кучерявые, они не обгорали на степном ветре, а лишь наливались бронзовым загаром. Робби же пошла в мать: бледная до голубизны кожа; болезненно тонкие запястья; светлые, словно прозрачные льдинки, глаза; волосы, прямые и гладкие, как свежеспряденный лен и иссиня-черные, цвета воронова крыла... Да уж, что женщина, что ее дочь заметно выделялись среди жителей поселка. Может быть, именно поэтому окружающие их сторонились. Пока отец был жив, открыто осуждать их опасались, но с тех пор как Ксарианна стала вдовой, все изменилось.
Девочка откинулась на спину, глубоко вдохнула пыльный воздух. Легкий ветерок пробегал по колоскам степной травы, длинные травинки нежно щекотали щеку, на разметавшуюся по земле косу неторопливо взобралась божя коровка и начала свое восхождение по туго заплетенным черным прядкам. Природа навевала самый что ни на есть умиротворенный настрой, отчего же в голову в такие моменты вечно лезли мрачные мысли? Может быть, потому, что вглядываясь в купол огромного неба, раскинувшегося над бескрайним полотном степи, Робби сама себе казалась совсем уж маленькой, крохотным зернышком, затерявшимся в море травы. Такое потерянное и беззащитное семечко... Может ли из нее вырасти красивый цветок, или колос, полный тугих золотистых зерен - или она и в самом деле, как перешептываются соседи, "дурное семя", недостойное доброго слова только потому что не похожа на отца?
Облака постепенно редели, туманное полотно все явственнее рассыпалось на отдельные тучки, стайкой серых барашков разбегавшиеся по грязно-голубому лугу - настолько пушистые, что так и подмывало попытаться дотянуться и погладить. Девочка даже невольно потянулась ладошкой к облакам, довольно жмурясь. Когда Роберта была маленькой, мать всегда говорила, что отец отправился на небесные луга, пасти лунных овец, и по ночам, когда на фиалковый бархат высыпали искорки звезд, показывала девочке созвездие Волка - ночного сторожа лунного пастбища. Робби, наивная душа, верила в эти сказки, и всегда чувствовала себя особенно спокойно в безлунные ночи, когда рыжая звезда, Волчий Глаз, светила ровно и ярко, лишь иногда хитро подмигивая со своей высоты. Девочка всееще любила смотреть на звезды, хотя теперь-то уж знала из разговоров взрослых, что ни в какие луга отец не уходил, а пропал на охоте, не поделив добычу со степными котами. Так, по крайней мере, рассказывали другие охотники, искавшие его в окрестностях холмов, но нашедшие лишь окровавленные тряпицы, бывшие когда-то охотничьей курткой.
В мире вообще мало волшебного, говорили взрослые. Птицы и деревья не разговаривают, молочная река не течет по небу, и звездная пыль не осыпается по ночам, припорошив ветви деревьев полуночным серебром. Зато злого и страшного - предостаточно, только успевай утирать слезы.
В небе мелькнула черная точка, за ней еще и еще одна. Крошечные поначалу пятнышки становились все крупнее, пока не стали различимы силуэты птиц, кружащих над полем. Вороны двигались на удивление согласно, описывая все сужающийся круг, пока не стало ясно, что кружат они, хоть и высоко над землей, но почти над тем самым местом, что Роберта облюбовала для своего короткого отдыха. Девочка села, потянулась за своей корзинкой, продолжая, уже хмуро, вглядываться ввысь. Сердце кольнул непонятный холодок, тревожное предчувствие скорой беды: в поселке говорили, что танец ворон в небесах - не к добру. Торопливо поднявшись, Робби наспех отряхнулась, и поспешила прочь, старательно глядя себе под ноги, чтобы подавить глупое желание обернуться. Она почему-то очень боялась увидеть, что вороны последовали за ней. Глупая боязнь, конечно - с чего бы птицам ее преследовать? И все-таки всю оставшуюся до поселка дорогу девочка не оглядывалась.